Я тогда служил срочную службу в славном древнем русском городе Владимир. От Москвы 180 км. Дело было в 1984 году в дремучем муромском лесу, на «точке», под землей, на боевом дежурстве РВСН.
Я старший сержант, она прапорщик. Но история завязалась гораздо раньше, за полгода до памятного события.
Все началось с того, что на мой пост позвонила дама-прапорщик (эх, до чего хороша, по ней вздыхал весь полк связи и все командиры дежурных сил, она была наполовину полька) и попросилась зайти. Мой отдел во время дежурства состоял всего из двух человек. Сержантов. Я и мой сменщик Володя (позже не без его помощи я познакомился со своей будущей женой).
Дежурство было по 6 часов. Один спит в казарме, другой службу несет. Заступали на три и четыре дня. Со вторника по пятницу, с пятницы до вторника. Шесть часов спишь, шесть часов дежуришь. Это я отвлекся, что бы было понятнее.
Так вот, была пятница, утро. Смену только принял, предыдущая команда уехала в часть, сижу книгу читаю, все тренировки прошли, и тут (пусть будет Лена) звонит прапорщик Лена ко мне на пост и говорит:
- Можно к тебе зайти?
Честно говоря, я удивился. Обычно я к ней ходил сам, относил телеграммы и прочее. Она была начальник экспедиции и у нее был отдельный пост.
- Заходите, говорю.
Зашла, начала разговор о том, о сем. Хоть и молодой дурак был, а понял, что она что-то не договаривает. А потом вдруг выпалила:
- Олег, давай поженимся!
- Кто?, - говорю,- поженимся?
- Мы, - говорит,- с тобой.
И спокойно уже так добавляет:
- Ну, мы же не страшные на вид, я тебя уважаю, а ты, наверное, меня.
Видимо я до конца сразу не переварил всего смысла сказанного ею. Ну, и ответил:
- У меня во вторник смена заканчивается, во вторник и дам ответ.
- Ладно, я как раз во вторник тоже заступаю.
И ушла. И целый день мы больше не разговаривали.
Мне было тогда 19 лет. Можно себе представить, что творилось в голове у такого юного воина? С одной стороны, льстило самосознание от того, что такая женщина обратила на меня свой взор, а с другой стороны, точил червь сомнения. Оставшиеся четыре ночи и три дня я бегал по потолку и курил по две пачки в день. Ко вторнику уже был готов на все. Тем более, что в мыслях Елена представлялась в самых соблазнительных позах. О-о-о, там было на что посмотреть: не очень высокая, спортивная фигура (медалистка Владимирской области по шоссейным велогонкам), грудь 2-й номер, твердая, стоячая.
У меня установилась хроническая эрекция, а Дуня Кулакова не давала никакого облегчения и даже опротивела. Но где-то в глубинах сознания все же тлел огонек разума. Я не мог ответить на вопрос: «Почему она пришла именно ко мне». Помимо меня у нас в части жили одинокие офицеры. Я далеко не Ален Делон, да к тому же и сержант. Через полгода на дембель. Может она хотела уехать со мной в Москву? Но Москва рядом, а она еще во Владимирском институте учится, и хочет стать офицером.
Во вторник на ее немой вопрос я дал согласие, но с условием, что женимся после того, как уйду на дембель.
И тут понеслось… Родители привезли гражданскую одежду, которую я держал у Лены дома. Мать ее начала воспринимать меня как потенциального зятя. На дежурствах мы бегали друг к другу на посты, целовались, жались, мялись… но до секса дело не доходило. Она не соглашалась ни под каким предлогом. Эрекция перешла из хронической фазы в остротекущую. В паху ломило почти постоянно, на руках были уже мозоли, а на самого моего близкого «товарища» страшно взглянуть. Когда я к нему тянулся по любым делам, он плакал горючими слезами.
Пора было с этим кончать. С этими мыслями я засыпал и просыпался. Ребята меня очень понимали, холостые офицеры стали ненавидеть. Но на их ненависть я клал с прибором, по своей должности, я для них был практически недоступен, да не только я, но и все сержанты нашего отделения (отделение было сплошь из сержантов, солдат не было). А офицеры из отдела были все женатые и на мои страдания смотрели с бодрым армейским юмором. Разве что женщину резиновую не предлагали. Но в те времена резиновая женщина была недосягаемой мечтой с далекого Запада. А на дворе был развитой социализм времен Черненко.
И вот однажды… На втором этаже подземелья, где мы несли службу, находилась комната-склад нашего отдела. Я притаранил туда раскладушку, одеяла, подушку, чай печенье и т.д. Создал удобства и интим, и ночью пригласил Елену на парти. Сначала все развивалось как по маслу. Остались голышом, и я ринулся на штурм.
Вы когда-нибудь пытались раздвинуть свинченные бревна? Она, спортсменка, красавица, велосепидистка превратила свои ноги именно в свинченные бревна. Раздвинуть я их не мог ни под каким видом. Ни силой, ни пламенным красноречием с приведением в пример стихов Пушкина и Баркова (в свободное время я перепечатывал офицерам самиздат и прочую литературу, которая ходила по рукам в с синих копиях или списках), ни слезами на глазах, ни демонстрацией своего органа, который тоже надеялся изо всех сил на продолжение банкета.
Эта крепость стояла насмерть. Бедра как камень. И тут у меня замкнуло. Я схватил стул и шарахнул стулом по своей подруге. Благо, что она была спортсменка, потому реакция ее и спасла. Она схватила одежду в охапку, и как была голая, так и вылетела из комнаты в коридор и понеслась по нему как баллистическая ракета. Было 4 часа ночи, поэтому никто не увидел эту картину. Вся дежурная смена бдительно спала на постах.
На следующий день Елена извинилась, но твердо сказала, что до свадьбы ни-ни. Неделю я с ней не разговаривал, но потом помирились. Муки мои продолжались до дембеля, хотя я все же нашел объект для сексуальной разрядки. По вечерам к нам на КПП приходила девченка по прозвищу Кнопка. Вот она была рада стараться, и даже приводила иногда подруг. Отдавалась из любви к искусству, пока ее не прогнал сержант Адамов. Сам он дагестанец был, правоверный, и на него такой разврат производил гнетущее впечатление, он бегал за ней вокруг городка и нецензурными словами обещался зарезать. Потом кнопка приходила, когда Адамова не было на посту КПП. Конечно, она давала облегчение, но это было не то. До сих пор удивляюсь, как мы от Кнопки ничего не подцепили.
Я хотел Елену, тем более, что почти познал ее. И вот это-то почти меня и мучило.
Потом наступил дембель. Москва встретила меня свободой и всеми прочими, с ней связанными, удовольствиями. Я съездил в часть за документами и опять встретился с Еленой. Переночевал. Успех опять был нулевой. В декабре у меня умерла бабушка, а Елена приехала ко мне домой. Мать и отец посмотрев на мою боевую подругу, ничего не сказали. Она погостила с денек и уехала обратно.
Прошло 8 лет. Однажды на работе раздается звонок. Я сразу узнал ее голос, низкий и с хрипотцой, ни с кем не спутаешь. Елена говорила, что получила квартиру и хочет, чтобы я приехал на новоселье. В голове коротнуло, вспомнилось армейское дембельское лето.
Надо сказать, что я тогда работал заведующим часовой мастерской, и наше предприятие осуществляло гарантийный ремонт часов Владимирского завода «Точмаш» «Весна». И я частенько бывал в командировках на этом заводе. Но с Еленой не виделся. Один раз, правда, подошел к ее дому, постоял, посмотрел, но так и не вошел. Она когда звонила, сказала, что была замужем, есть сын (ровесник моему), но с мужем уже разведена. Кстати, он оказался тоже сержантом, только связист, служил одновременно со мной, но уволился на полгода позже, и я его знал. И еще она сказала: «Ты меня не узнаешь».
Короче, оформил командировку и помчался во Владимир. На завод все же зашел (зачем лишний раз мотаться), сдал гарантийные талоны, получил фурнитуру и в 18.00 позвонил с КПП ей. Через некоторое время в дверях показалась тучная женщина с походкой в перевалку. Я был в шоке. Что с ней стало. Она подошла, посмотрела на меня:
- Ну, как я выгляжу?
- Нормально, - ответил я.
- После родов не могу набрать прежний вес, проблемы с гормонами. Ну что, пошли?
- Пошли, а кто еще будет на новоселье?
- Только мы с тобой.
На восьмой этаж она поднималась тяжело. Дом был новый, и лифты еще не работали. Посидели вдвоем, выпили вина, а потом все и случилось. Не могу сказать, что я весь горел пламенем страсти, потому что это была не та Елена, о которой я страдал восемь лет назад, но и не был тем героем из «Руслана и Людмилы», который всю жизнь добивался Наины, а увидев ее старухой, убежал от прочь. Время затупило лезвие страсти, но я все равно испытал чувство радости, что Елена наконец-то моя. Пусть некрасивая, полная, но все равно это Елена. Может быть это сыграло наконец-то удовлетворенное мужское самолюбие, а может что-то другое.
Лежа со мной в кровати, она сказал:
- Какая же я была дура восемь лет назад!
- Это точно! - подтвердил я, - еще какая!
Утром я уехал домой и больше с ней не встречался.
|
|
|
|
Поделись историей с друзьями в социальных сетях!
|
|
